“У меня нет проблем”: история зависимой от наркотиков

«Я просто счастлива, что мы вместе, что можем жить обычной жизнью, не представляю, как бы я жила, если бы у меня забрали Аню..» При этих словах Надежда привлекла к себе белокурую дочурку и крепко обняла и заплакала. «Не знаю, что бы было, если бы я тогда не согласилась поехать на лечение и реабилитацию… Ведь еще год назад, ко мне постоянно, каждую неделю, ходили социальные службы, опека, грозили забрать ребенка….».

Просто хотела быть как все

Надежда росла в неблагополучной семье, ее воспитывала одинокая мама, которая работала продавцом, а по вечерам часто выпивала. Девочка рано потеряла маму и стала сиротой в 16 лет. Глядя, как алкоголь убил ее маму, она дала себе слово, что с ней уж точно такого не повторится. Но жизнь сыграла с ней злую шутку – сначала по праздникам, а потом и по выходным она начала выпивать в компании подруг. Ей казалось, что в этом ничего страшного нет – многие пьют по праздникам и по выходным, снимают стресс, что тут такого. Она же никогда не станет как ее мама.

И вот она сама уже стала одинокой мамой белокурой девочки 6 лет.

Когда мы первый раз пришли к ней по просьбе социальных служб, то ей казалось, что у нее-то все хорошо. «Что вы от меня хотите? Я такая же как все. Вы разве сами не пьете алкоголь по праздникам?». Маме казалось, что у нее все хорошо, она справляется со своими родительскими обязанностями, а посещения социальных служб и опеки – это происки соседей по коммуналке, которые завидуют и хотят ей только зла.

Вместе с тем, картина, которую мы увидели при первом посещении кризисной семьи сильно отличалась от того, как себя оценивала Надежда. Когда мы с социальными службами позвонили в дверь коммунальной квартиры, чтобы поговорить с мамой, нам открыла дверь женщина, от которой сильно пахло алкогольным перегаром, на лице были явные признаки недавних попоек – отеки, под глазом красовался фингал, который поставил в порыве ревности сожитель с судимостью. Руки Надежды дрожали, когда она пыталась заполнить документы, расписаться. По дороге к маме специалист социальных служб рассказал, почему семью признали кризисной – как-то Надежда в состоянии алкогольного опьянения забыла забрать девочку из детского сада. Также было заявление от соседей на постоянные дебоши, шум, драки. Фингал у мамы явно указывал на домашнее насилие. По поведению и внешним признакам можно было определить употребление алкоголя с вредными последствиями для здоровья, или вторую стадию алкоголизма. Сама Надежда давно нигде не работала, жила на социальное пособие. В квартире стоял тухлый запах испорченных продуктов, в комнатах на стенах – старые пожелтевшие грязные обои. Мебель в комнате была очень ветхая – два деревянных стула, ободранный диван, стол, застеленный старой грязной клеенкой. Но сама Надежда не замечала всего этого и считала, что у нее все хорошо, она прекрасно справляется и имеет полное право на свою личную жизнь. С работой, что ее все нет – просто не везло. В беседе со специалистами служб она повторяла, что собирается пойти на собеседование, т.к. денег постоянно не хватает – «Вот устроюсь на работу, и будет все хорошо, ремонт сделаю, куплю новый диван, вы мне только помогите материально. Все остальное у нас нормально. У нас все в порядке!»

«Но у меня же полный холодильник»

Когда мы зашли в первый раз в комнату, где живет Надежда, то увидели за столом девочку лет шести, увидев нас, она вскочила, подбежала к маме и крепко ее обняла, потом взяла маму за руку и уже не отпускала ее. Было видно, что и мама очень любит ребенка, в своем понимании. Как будто оправдываясь она сказала «У нас все хорошо, посмотрите, у нас полный холодильник, я с дочкой занимаюсь, мы вместе рисуем..». Нам действительно захотелось помочь этой семье сохранить ребенка, поскольку мы сразу поняли, что изъятие психологически нанесет большой ущерб ребенку.

«Я вам не верю»

Но мама Надежда не видела своей основной проблемы, она не приходила на консультации сама, мы с ней общались только тогда, когда сами выходили на дом вместе с социальными службами. Учитывая тяжесть зависимости ей предложили пройти курс стационарного лечения и реабилитации, но Надежда долго откладывала обращение за лечением, не выполняла своих обещаний.. Говорила, что уже не верит ни в какие программы и продолжала пить. Однако, она со временем привыкла к нам и стала более приветливой, если сначала она видела в специалистах только врагов, которые хотят отобрать ребенка, со временем она стала сама задавать вопросы, не поставят ли ее на наркоучет, не заберут ли ребенка, пока она находится на лечении.

Оставить или изъять ребенка?

Так продолжалось до очередной жалобы от соседей, после чего Надежде было предложено прийти на заседание Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. До начала заседания с комиссией было принято решение, что Надежде необходима именно стационарная программа помощи, поскольку на прием к психологу сама она не приходит. Когда Надежда вошла в комнату, где проходило заседание, все члены комиссии были едины во мнении. А представитель опеки добавил, что если Надежда в этот же день не поедет на лечение, они будут готовить материал в суд по изъятию ребенка из семьи.

Надежда согласилась. И сразу с заседания комиссии вместе с социальными службами поехала на машине домой собирать вещи в наркологическую больницу. Вопрос, где будет дочка, быстро решился, - тетя, которая прекратила общение с Надеждой из-за алкоголизма, согласилась на время взять девочку к себе, узнав о ее намерении лечиться. В этот же день Надежда, в сопровождении представителей социальных служб поехала в больницу.

Лечение

Сначала Надежду положили на лечение в детокс. Поскольку она не верила в программы лечения, постоянно испытывала сомнения, стоит ли оставаться на весь курс.

- В детоксе я больше спала, потом приходишь в себя дня через четыре. Сначала была большая слабость, а потом состояние понемногу улучшалось.

В обед мы спускались вниз на лекции о зависимости, смотрели психологические фильмы о зависимости, об известных людях.

Лекции были интересными, это побуждало интерес продолжить курс реабилитации.

Уже в детоксе к нам начали приходить волонтеры, которые имели в прошлом опыт зависимости и смогли ее побороть. Они рассказывали о своей жизни, о своем опыте преодоления. Это происходило в неформальной обстановке, мы вместе смеялись. Появилось чувство легкости и надежда, что можно победить зависимость.

Вечером приходил батюшка и водил нас в домовую церковь при больнице. Мы читали вместе молитвы и беседовали на темы о зависимости. Но в отличие от психолога батюшка говорил о духовных аспектах зависимости. «Бог пришел сюда не ради праведников, а ради грешников» - любил говорить батюшка. Мне эта фраза запомнилась, я поняла, что не все потеряно, и у меня тоже есть шанс.

Но иногда очень хотелось домой. Накатывало уныние, появлялась уверенность, что уже сама можешь справиться с болезнью зависимости, дома ждет много дел.

Удерживало от того, чтобы уйти, общение, поддержка всех людей, которые находятся на лечении и реабилитации. В общении все сотрудники проявляли заинтересованность, дружелюбие, желание помочь, не было негативного отношения, как к «спецконтингенту». Это было удивительно и очень важно, ведь практически все отвернулись от меня в тот момент.

Мероприятия были интересными, к тому же несколько человек, с которыми я подружилась, решили тоже остаться на реабилитацию, которая длилась еще несколько месяцев.

С утра каждый день была физкультура в зале с тренером, которая делала вместе с нами все упражнения. Далее были групповые занятия: медитация, тренинги, психотерапевтические группы по работе с зависимостью, арт-терапия.

По вечерам мы сами собирались на группы анонимных алкоголиков, каждый выбирал себя в роли ведущего, готовил тему для обсуждения. Кроме этого были индивидуальные консультации с психологом, на которых можно было более откровенно разговаривать и задать те вопросы, которые стесняешься задать на группе.

Продолжались лекции на темы зависимости, просмотр фильмов с обсуждением. Все проходило очень дружно, мы собирались, пили чай, обсуждали, кто что понял из фильма, какой вывод для себя сделал.

Мне не было сложно проходить курс, но я скучала по дочке, переживала, все ли с ней в порядке. Были сложности из-за ограничения связи, - в детоксе нельзя пользоваться телефоном совсем, а в реабилитации давали телефон только на один час.

Отсутствие связи с семьей было самым сложным в тот момент, но я понимала, что это необходимо для безопасности.

Очень поддерживало общение с теми, кто проходил со мной реабилитацию. С некоторыми общаюсь до сих пор, и мы поддерживаем друг друга.

Возвращение домой

После завершения программы Надежда вернулась домой и встретилась с Аней:

- Я увидела надежду в глазах дочери, я увидела радость в глазах близких, а раньше, когда я употребляла, я видела только грусть.

И эта радость еще больше укрепляла меня в трезвости и придавала сил. Я очень ждала встречи с Анютой. Мы крепко обнялись. Я почувствовала ответственность за нее, появилось желание зарабатывать деньги.

Срыв

- Через неделю я встретила свою компанию, в которой я раньше проводила время и выпивала. Захотелось продолжить с ними общение, как в старые добрые времена. Это закончилось срывом. Когда я опомнилась, я пожалела, мне стало стыдно перед дочерью, появился опять страх, что ее заберут от меня. Поэтому я никому не рассказала об этом и не стала обращаться за помощью.

Потом был день рожденья, пришли друзья, общение незаметно привело к тому, что мы уже целый час сидели, распивая очередную бутылку вина.

Второй шанс

Спустя какое-то время в дверь Надежды опять позвонили представители социальных служб.

- Визит социальных служб вызвал у меня испуг, опять будут что-то проверять. Я не хотела пускать их, пыталась сделать вид, что никого нет дома. Я выключила свет, телевизор, чтобы не было шума, села на кровать и прикрыла дверь в комнату. Но пришли соседи и открыли входную дверь, впустив сотрудников центра и социальных служб.

- Сначала у меня был гнев на соседей, зачем они так поступили, пустили на порог, но сейчас, пройдя курс, я их не виню, потому что если бы не случилось этой ситуации, то я не знаю, как бы все закончилось, что бы было со мной и ребенком.

Надежда согласилась на повторное лечение, которое заняло уже гораздо меньше времени.

- Это лечение помогло мне. Имея уже опыт реабилитации, этот курс придал мне еще больше уверенности. Когда какое-то время проходит, то эффект от реабилитации теряется. Я поняла, что мне надо постоянно ходить на группы поддержки анонимных алкоголиков.

Чем я хуже них?

- Сейчас я общаюсь только с друзьями из группы анонимных алкоголиков, которые уже долго находятся в трезвости. И это меня поддерживает. Когда я слушаю на группе, что у других людей еще больше проблем, чем у меня, и они могут при этом оставаться в трезвости, я понимаю, что я тоже могу справиться. Чем я хуже них?

С Анютой сейчас у нас доверительные отношения, я стараюсь больше времени уделять ей, понимая, что раньше в связи с употреблением не уделяла дочке должного времени и любви. Мы ходим с ней гулять в парк, обсуждаем то, что мы видим. Я понимаю, что в зависимости я не замечала многих вещей. Она радуется, и я радуюсь вместе с ней, как ребенок простым вещам, которые раньше не замечала.

Я устроилась на работу менеджером по продажам в мебельную компанию. Я рада, что теперь я могу сама зарабатывать на жизнь себе и своему ребенку. Теперь я могу сводить своего ребенка не только в парк, но и в кино, посидеть с ней в кафе.

Наладились отношения с тетей, она начала мне звонить, интересоваться моей жизнью, спрашивать как дела у меня с Аней.

Проделав такой сложный путь, я понимаю, что не уже хочу потерять жизнь, работу, доверие дочери, близких, друзей с анонимных алкоголиков. Я чувствую себя живой, нужной своим близким людям, друзьям. Я стала больше ценить то, что имею. Не смотря на то, что еще много над чем надо работать, я чувствую радость, что смогла вовремя остановиться, сохранить семью.